Главная » Светодиоды » Все в глубоком мертвом сне страшное молчанье. Новый день идет себе. Ярый воск топили

Все в глубоком мертвом сне страшное молчанье. Новый день идет себе. Ярый воск топили

Еще по школе помню эту балладу. И много более прочих была она мною любима когда-то. Сейчас читая "Воздушный корабль", сборник баллад, снова наткнулась на неё и снова порадовалась. Ведь по сути редкая по содержанию баллада. Мало того что с истинно русским колоритом женских святочных гаданий, так еще и закончилось всё не в пример многим балладам прекрасно. Что само по себе не может не радовать. А то вот у ПО единственная радость убить прекрасную юную деву. Это в его понимании куда как поэтично. А что делать? Кому легко? Ведь правда же поэтично блиаа...Эх....

В. А. Жуковский
Баллада
«Светлана»

В. А. Жуковский - Баллада «Светлана»

Тускло светится луна
В сумраке тумана -
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое».

«Как могу, подружки, петь?
Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
В грусти одинокой.
Год промчался - вести нет;
Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
Им лишь сердце дышит...
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-утешитель».

Вот в светлице стол накрыт
Белой пеленою;
И на том столе стоит
Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
«Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
Ужинать с тобою».

Вот красавица одна;
К зеркалу садится;
С тайной робостью она
В зеркало глядится;
Темно в зеркале; кругом
Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
Чуть лиет сиянье...
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
Страх туманит очи...
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
Вестник полуночи.

Подпершися локотком,
Чуть Светлана дышит...
Вот... легохонько замком
Кто-то стукнул, слышит;
Робко в зеркало глядит:
За ее плечами
Кто-то, чудилось, блестит
Яркими глазами...
Занялся от страха дух...
Вдруг в ее влетает слух
Тихий, легкий шепот:
«Я с тобой, моя краса;
Укротились небеса;
Твой услышан ропот!»

Оглянулась... милый к ней
Простирает руки.
«Радость, свет моих очей,
Нет для нас разлуки.
Едем! Поп уж в церкви ждет
С дьяконом, дьячками;
Хор венчальну песнь поет;
Храм блестит свечами».
Был в ответ умильный взор;
Идут на широкий двор,
В ворота тесовы;
У ворот их санки ждут;
С нетерпенья кони рвут
Повода шелковы.

Сели... кони с места враз;
Пышут дым ноздрями;
От копыт их поднялась
Вьюга над санями.
Скачут... пусто все вокруг,
Степь в очах Светланы:
На луне туманный круг;
Чуть блестят поляны.
Сердце вещее дрожит;
Робко дева говорит:
«Что ты смолкнул, милый?»
Ни полслова ей в ответ:
Он глядит на лунный свет,
Бледен и унылый.

Кони мчатся по буграм;
Топчут снег глубокий...
Вот в сторонке божий храм
Виден одинокий;
Двери вихорь отворил;
Тьма людей во храме;
Яркий свет паникадил
Тускнет в фимиаме;
На средине черный гроб;
И гласит протяжно поп:
«Буди взят могилой!»
Пуще девица дрожит;
Кони мимо; друг молчит,
Бледен и унылый.

Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками;
Черный вран, свистя крылом,
Вьется над санями;
Ворон каркает: печаль!
Кони торопливы
Чутко смотрят в темну даль,
Подымая гривы;
Брезжит в поле огонек;
Виден мирный уголок,
Хижинка под снегом.
Кони борзые быстрей,
Снег взрывая, прямо к ней
Мчатся дружным бегом.

Вот примчалися... и вмиг
Из очей пропали:
Кони, сани и жених
Будто не бывали.
Одинокая, впотьмах,
Брошена от друга,
В страшных девица местах;
Вкруг метель и вьюга.
Возвратиться - следу нет...
Виден ей в избушке свет:
Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит...
Дверь шатнулася... скрыпит...
Тихо растворилась.

Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной;
Спасов лик в ногах стоит;
Свечка пред иконой...
Ах! Светлана, что с тобой?
В чью зашла обитель?
Страшен хижины пустой
Безответный житель.
Входит с трепетом, в слезах;
Пред иконой пала в прах,
Спасу помолилась;
И с крестом своим в руке,
Под святыми в уголке
Робко притаилась.

Все утихло... вьюги нет...
Слабо свечка тлится,
То прольет дрожащий свет,
То опять затмится...
Все в глубоком, мертвом сне,
Страшное молчанье...
Чу, Светлана!.. в тишине
Легкое журчанье...
Вот глядит: к ней в уголок
Белоснежный голубок
С светлыми глазами,
Тихо вея, прилетел,
К ней на перси тихо сел,
Обнял их крылами.

Смолкло все опять кругом...
Вот Светлане мнится,
Что под белым полотном
Мертвый шевелится...
Сорвался покров; мертвец
(Лик мрачнее ночи)
Виден весь - на лбу венец,
Затворены очи.
Вдруг... в устах сомкнутых стон;
Силится раздвинуть он
Руки охладелы...
Что же девица?.. Дрожит...
Гибель близко... но не спит
Голубочек белый.

Встрепенулся, развернул
Легкие он крилы;
К мертвецу на грудь вспорхнул...
Всей лишенный силы,
Простонав, заскрежетал
Страшно он зубами
И на деву засверкал
Грозными очами...
Снова бледность на устах;
В закатившихся глазах
Смерть изобразилась...
Глядь, Светлана... о творец!
Милый друг ее - мертвец!
Ах!.. и пробудилась.

Где ж?.. У зеркала, одна
Посреди светлицы;
В тонкий занавес окна
Светит луч денницы;
Шумным бьет крылом петух,
День встречая пеньем;
Все блестит... Светланин дух
Смутен сновиденьем.
«Ах! ужасный, грозный сон!
Не добро вещает он -
Горькую судьбину;
Тайный мрак грядущих дней,
Что сулишь душе моей,
Радость иль кручину?»

Села (тяжко ноет грудь)
Под окном Светлана;
Из окна широкий путь
Виден сквозь тумана;
Снег на солнышке блестит,
Пар алеет тонкий...
Чу!.. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкий;
На дороге снежный прах;
Мчат, как будто на крылах,
Санки кони рьяны;
Ближе; вот уж у ворот;
Статный гость к крыльцу идет...
Кто?.. Жених Светланы.

Что же твой, Светлана, сон,
Прорицатель муки?
Друг с тобой; все тот же он
В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
Те ж приятны взоры;
То ж на сладостных устах
Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
Пойте: многи леты!

__________________

Улыбнись, моя краса,
На мою балладу;
В ней большие чудеса,
Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
Не хочу и славы;
Слава - нас учили - дым;
Свет - судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
«Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье - лживый сон;
Счастье - пробужденье».

О! не знай сих страшных снов
Ты, моя Светлана...
Будь, создатель, ей покров!
Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
К ней да не коснется;
В ней душа как ясный день;
Ах! да пронесется
Мимо - Бедствия рука;
Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла,
Будь веселость, как была,
Дней ее подруга.

Началась школа. Племяши пошли наверное радостные. Хотя кто их знает. Вчера мне по направлению от отдела трудоустройства надо было поехать в Олимпийский. Там требовался кассир. Место занято. Опять. Но я не о том. Приехала и меня сразу же окатило волной воспоминаний. Как мы ездили на "Елку" в новогодние праздники, как покупали с Потаповым книги на книжной ярмарке. Как ездили туда в поисках книг и учебников для дочери с родителями. Как пили с мамой кофе не далеко в кафешке с шоколадными пирожными, мама всегда любила эклеры кажется, а я нет, дурацкий жирный крем меня бесил. В детстве я не любила масло и жирные крема, все эти мерзкие розочки на тортах и прочее. Это теперь я ем все, что дают, а соленое масло ем ложками. Если могу, если оно есть. А в детстве всё это терпеть не могла. Нагулявшись по магазинам мы пошли с мамой в местное кафе перекусить после удачного шопинга. Накупили книжек,ручек,тетрадок и прочих необходимостей для себя и моей Натальи. Прошлись по отделу русской бронзы и серебра. Я присматривала Потапову подарок. Потом пили кофе и болтали, как хорошие подружки. Смеялись. Когда я вошла в само здание Олимпийского, то сразу же учуяла характерный для бассейнов запах. Воды, мыла, хлорки. Эдакий приятный и памятный мне запах. Тело сразу же заныло, требуя немедленно пойти в душ и нырнуть в воду, хотя бы с бортика. Инстинктивно подобралось все в ожидании привычной и требуемой нагрузки. Память сильная штука. Неистребимая. Причиняющая нам невыносимую боль. Вспомнился и Иван. Ведь плавать я начинала вместе с Наташкиным крестным еще в "лягушатнике". Нам от силы было лет по шесть. Тогда, тогда я была ребенком. Который ждал от жизни чего-то удивительного. Открытий, чудес, счастья, любви, побед, чего-то невообразимо интересного и прекрасного. Чего-то, что обязательно ждет меня за углом, вот еще шаг и...И мне сорок два. Долги, кредиты, нет работы, не оплаченные счета, распоясавшаяся дочь, разбитые отношения с родными, смерть бабушки Вали, развод с забухавшим Потаповым, разбитое сердце, тупые никому не понятные судимости у Потапова, у отца за аварию, у Натальи за безумный поступок с кражей. Который не укладывается в моей голове. Мы что бедствовали? Шарф с перчатками бы не купили? Пустая и никчемная жизнь. Десять лет ободранных, как в подвале стен. Нищета и безденежье. Жизнь на две с копейками тысячи. Таково пособие по безработице. Вот и все чего я получила за эти годы. Вот и все чудеса. Утром я проснулась в чудесном расположении духа. Очень рано. Пошла попила чаю и пошла пройтись с Тяпой. На сердце было легко и светло, как в детстве. Но не прошло и десяти минут, как на глаза навернулись слезы. Реальность своей неотвратимостью навались с неистовой силой. Пришлось сжать зубы и делать вид что у меня все прекрасно. Хотя на самом деле мне даже не хотелось видеть людей. Оба эти состояния шли параллельно. Радость жизни и светлого, ясного денька. И неотвратимая беда висящая над нами с дочерью. Хотя я еще от смерти бабушки не отошла толком. Накануне вечером поехала на Полянку, (чего меня туда понесло,денег то всё равно нет?) в книжный. Ходила по книжному и пускала слюньки, то на одно, то на другое. Делая привычный круг с Тяпой мы прошли мимо детского садика. Там толпились детишки. Мальчики в белых рубашках и в синих костюмчиках, чисто женихи, с галстучками и бабочками. Девочки в сарафанчиках, юбочках, в кофточках с рюшками, с огромными бантами на головах. Суетились смеялись. Мимо прошла женщина, с тремя букетами. Говорит своей спутнице - "Три преподавателя, три букета". Я вспомнила, как примерно тоже самое говорила, когда отправляли Наташу в школу. Как бежали с цветами, как собирали портфель, как гладила рубашки, как покупали форму. У меня перехватило болью горло. Не так давно на днях, я ездила по поводу трудоустройства в Останкинскую башню. Им в ресторан требовался официант. Думала в "Седьмое небо". Пока шла тоже все погружалась в воспоминания. Когда-то давно ещё в школе нас водили на башню, показывали нам с панорамы город. Это было захватывающе. И вот теперь я шла устраиваться в ресторан, в который, хоть раз, мечтала сходить с мужем. Причем еще в детстве. Я даже кому-то из друзей говорила, что когда вырасту обязательно схожу. Но так и не бывала ни разу. Правда оказалось, что там нужно было в другой ресторан, игорный какой-то. Всё меняется. Да и людей там уже набрали. И вот пока я искала адрес, не догадываясь, что это именно сама башня, я зашла в сторону склада, где когда-то клеила коробки Света, бывшая жена Евстигнеева Дениса. И свернув за угол прошла дальше, мимо, попав к складу школьной формы. Сразу же вспомнила, как ездили куда-то неподалеку с отцом покупать Наташе форму. Ездили на склад всей семьей. Шутили, смеялись, суетились, выбирали ей вещи. Заезжали куда-то, в магазин, где продавали старые книги и журналы. Мы тогда Наташе собирали журналы, энциклопедического характера. "Древо познания" что ль. Я каждый выпуск ей скупала. Она очень любила их читать. Видимо по привычке с самого вечера я, как заведенная все суетилась по старой памяти, даже в церковь зашла, бабушке Вале на помин поставила и ломанулась к Сергию Радонежскому, потом только подумала, а зачем мне это и пошла к Богородице. Все бегала, то в книжный на Полянку, то вот в Олимпийском увидела, что там книжная выставка и книжный клуб (в который мы вступали с Мишей)и затосковала, хотя мне уже давно ничего не надо покупать ей к школе ни форму, ни рубашки, ни тетрадки с книжками. И утром проснулась с радужным настроением, как будто собираюсь отправлять дочь в школу. А поняла все это лишь увидев бегающих малышей во дворе садика и их миловидную гувернантку или воспитательницу. Вспомнила смеющуюся, нарядную Наташу, с бантами и цветами. Вспомнила, как плакала, что дочка уже большая, что уже пошла в школу, стояли на линейке у школы, под музыку, такая вот суета у каждой школы, из каждого школьного двора льются детские песни, слышны детские голоса, суета, цветы, музыка. Переживания родных. Мы провожали Наташу всей семьей. Мама с папой, Миша, конечно же я сама. Я украдкой вытирала слезы, что бы не напугать дочку. Мне тогда казалось, что слишком уж быстро летит время. Ага...тогда. А теперь что? Десять лет без ремонта и адекватной работы. Десять лет бессмысленности еще более худшей, чем тогда. Вся эта семейная суета радовала меня и спасала от безумия бессмысленности жизни. Я укрывалась в ней, искренни веря в то, что делаю нужное и важное дело в жизни. Что у меня есть любовь и семья. И любимое дело в жизни. Ни это ли самое важное? Ни это ли ищем с младых лет? Я не могла не уйти от Потапова. После его регулярных запоев и наших скандалов развод был неминуемый. Но я и подумать не могла куда в результате все это меня приведет и мою дочь. Вчера вечером всё те же мрачные мысли терзали меня. О переменчивости жизни, о её бессмысленности, об угрозе нависшей над нашим домом, о разбитых в хлам отношениях с самыми близкими людьми. О предательстве мужчин, с легкой руки меняющих вечно одно на другое не думая ни о чем. О пустоте жизни в целом. О своей совершенно несчастливой судьбе. О том как коротко счастье и как глупо наверно верить в чудеса и любовь, даже если хочется. О бессмысленности прощения. О том, как за десять лет светлое, надеющееся, любящее, всепрощающее сердце может ожесточится до полукаменного состояния, до полного неверия, до ненависти и отвращения. Надо очень умело постараться. Очень хотеть. Впрочем, сегодня читая Дрюона на моменте казни Тамплиеров, изможденных стариков, измученных жестокими пытками, когда-то наделенных почти неограниченной властью и богатством, сильных духом и телом рыцарей креста и меча, а сегодня стоящих на площади еле-еле держащихся на своих ногах, с исколотыми испанским сапогом икрами, с разбитыми лицами, с расплющенными пальцами, по иронии судьбы семь лет заключенных в своей же башне, голодных, уставших, поруганных толпой, преданных королем и любимыми, разбежавшимися соратниками, спасавшими свои жизни и почти утерявших разум, но не утерявших мужества, достоинства, веры, и даже надежды перед лицом неминуемой смерти, я подумала о том, что мое положение при всей его плачевности несколько лучше надо думать. И если я утеряю эти достоинства, то лишь на радость врагу и на горе себе. Сколь бы ни были бессмысленны внутренние устои, как бы ни казались они мне самой бессмысленно-бестолковыми, но утерять их в любом из положений было бы полным провалом. Хотя бы перед самой собой. Как я сама же давала совет - "В какую бы позу жизнь тебя ни ставила, стой красиво." Вот и пытаюсь следовать своему же совету. Я конечно не королева и не рыцарь-тамплиер. Но всё же есть смысл слушать хотя бы себя саму время от времени. А то как в той книжке -"Она иногда давала очень мудрые советы, но сама им никогда не следовала."

День пролетел мгновенно. Словно его и не бывало. только что было два часа. Куда уходит спрашивается время. Словно неведомая сила ворует у меня самою жизнь!

Помню когда мы были еще женаты с Потаповым, мы с ним часами молча просиживали за компьютером. Он пил пиво, играл, я молча сидела рядом, слушала музыку и смотрела на него, в желании просто пообщаться. Так могли проходить дни. День за днем. Я сижу с ним за компьютером и просто жду когда он посмотрит на меня, что бы пообщаться со мной. Просто поговорить. Потому, что с ним в раздражении и зле говорить просто бессмысленно. Я ждала его часами, днями, в надежде что он обратит внимание, мы были женаты больше десяти лет, и у него наверное уже была женщина, я так думаю. Он не обращал на меня внимания, сколь бы сильно я не пыталась привлечь его. И тогда я смирилась и просто ждала. Сколько потеряно времени. Сколько люди теряют этого времени на пустые разговоры, на бессмысленные действия, на ожидание того, чего никогда не случится. Никогда! А люди верят, ждут, мечтают, наедятся. К чему? Мрачная жизнь....

Сегодня случайно наткнулась на негативный отклик про древний, советских времен мультик о Мальчише-Кибальчише. И это жутко возмутило меня. По сути Гайдар далеко не дурак. Знал о чем писал. Вся эта новомодная критика в сторону времен советской власти меня угнетает. У нас была огромная многонациональная страна. И в ней было много всего. Как хорошего, так и жуткого. А где не было? В Англии не было? Было! В Испании не было?! Было! Во Франции что ль не было? Было - было. Она Гаврош вроде оттуда. Может быть в Америке нет и не было? Да было и есть! И на Руси с древнейших времен всякое было. И при князьях и при царе и при Сталине и сегодня. Цель, настоящая цель любых из попыток, достичь лучшей доли для всех. Для каждого отдельно живущего. В этом плане мне очень близок "Аватар". Вспоминается очень старое, не знаю откуда взявшееся, не помню уже просто. О первой волне революционеров и второй народной волне.

Нянюшка, что там за крики на улице, стреляют вроде?
- Да большевики, бунтуют.
- Ой нянюшка, как интересно, а что они хотят то?
- Да хотят что бы богатых не было
- Да? Грустно нянюшка, а мой батюшка хотел, что бы бедных не было.

Как, часто это вообще у нас случается повсеместно. Из одной крайности в другую. Можно подумать, что лично я, как отдельно взятый человек прошла этот путь от рождения до сегодня вместе со своей родиной так, словно только все усеяно розами, да чего только в этот период не было. А начни крутить обратно, до рождения моего, там еще страшнее. Но ведь после войны подняли страну, что там говорить. Я не хочу рассуждать о том какой ценой, какими силами. И на теневую сторону в данном случае не смотрю, все это уже история. И сами историки часто признают, что история такая штука, что переписывают кто как умеет со своей колокольни. Как мой дед говаривал - "Со своей кочки зрения." Более того, не только историю, как таковую, но даже истории святых и те подвергались переписи не однократно. Принесут летопись и жизнеописание, а в рамки канонизации не втискивается, не благостна по всей нужной мере. Идут и на более благостную переиначивают. Вот вся недолгота. Что? С историей не так? Где объективный летописец? У всяк своя выгода. Значит Иван Калита к примеру личность и все такое и молодец, а Мальчиш-Кибальчиш, как объединенный образ русского мальчика из русской деревни уходящий вслед за погибшими отцами-дедами-братьями это так себе, кусок дерьма и ура-патриотизм? Ну отлично! То есть подвиги толп мальчишек, мстящих за своих родных и свою землю и встающих на защиту это мусор. А вот к примеру Илья-Муромец это уже серьезно. Хотя в сути то одно и тоже! Кибальчиш по сути своей это молодая поросль от того же Ильи или Святогора или кого бы то еще ни было, стоящего на страже земли. Родной земли. Только Илья кстати за плату воевал. Частенько. А "мальчиши" уходили, за свои хаты стоять. Насмерть. Ну я не удивляюсь. Теперь мне иной раз приходилось слышать гадости и о победе в сорок пятом. Чего только не слышала. Верхом глупости было, что если бы нас завоевали немцы, то жили бы мы, как в Германии. Сыто, чинно, благостно. Да фигвам, не жили бы. Вся наша многонациональная страна была бы разорена, а мы сами все, до единого, были бы людьми второго сорта. Впрочем нет, третьего или еще какого-то. Чукчей, поморов, цыган, евреев и прочих вообще бы стерли с лица земли как вид, укранцы, русские и прочие, те кто выжил бы ходили бы в рабах. Это не немцы. Это не германия. Это фашисты. И весь толк был бы один. У них же даже программа была, кто человек, а кто вша на гребешке. Ага! Жили бы чинно. Счаззз...Они на людях, как на собаках опыты ставили. Деревни до одного жгли. В сарай загоняли и поджигали с младенцами и стариками. А потому, что за своей спиной нельзя ростки ненависти и память предков оставлять! У них, все чинно, все по немецки точно! И от медицины и опытов на людях больший толк, чем от крыс, и мстителей за спиной только дибил оставит, и многое другое. Порядок и точный расчет! Только не в нашу пользу! А сегодня иной раз среди молодежи и такие настрои слышны. Безголовые они, истории не знают, зажрались. Везде хорошо где нас нет. Типа так что ль. А между тем каждая страна по своему накосячила. И при том режими были проколы и при этом. Вот та же Америка. Вообще-то коренные жители там были Индейцы. Были! Их почти всех извели. Право победителей? Ну не знаю...Мол все всегда и веками пользовались. И вообще как говорят - "Нет человека, нет проблемы". Нет народа, нет проблемы? Ну ребят, память есть, история. Никто тут не судит. Просто с прожитых столетий по другому смотрится на все. А герои...Они при всем были. Неужто попрать теперь? Гадостно как-то!

Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: „Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое“».
«Как могу, подружки, петь?
Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
В грусти одинокой.
Год промчался — вести нет;
Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
Им лишь сердце дышит...
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-утешитель».
Вот в светлице стол накрыт
Белой пеленою;
И на том столе стоит
Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
«Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
Ужинать с тобою».
Вот красавица одна;
К зеркалу садится;
С тайной робостью она
В зеркало глядится;
Темно в зеркале; кругом
Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
Чуть лиет сиянье...
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
Страх туманит очи...
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
Вестник полуночи.
Подпершися локотком,
Чуть Светлана дышит...
Вот... легохонько замком
Кто-то стукнул, слышит;
Робко в зеркало глядит:
За ее плечами
Кто-то, чудилось, блестит
Яркими глазами...
Занялся от страха дух...
Вдруг в ее влетает слух
Тихий, легкий шепот:
«Я с тобой, моя краса;
Укротились небеса;
Твой услышан ропот!»
Оглянулась... милый к ней
Простирает руки.
«Радость, свет моих очей,
Нет для нас разлуки.
Едем! Поп уж в церкви ждет
С дьяконом, дьячками;
Хор венчальну песнь поет;
Храм блестит свечами».
Был в ответ умильный взор;
Идут на широкий двор,
В ворота тесовы;
У ворот их санки ждут;
С нетерпенья кони рвут
Повода шелковы.
Сели... кони с места враз;
Пышут дым ноздрями;
От копыт их поднялась
Вьюга над санями.
Скачут... пусто все вокруг,
Степь в очах Светланы:
На луне туманный круг;
Чуть блестят поляны.
Сердце вещее дрожит;
Робко дева говорит:
«Что ты смолкнул, милый?»
Ни полслова ей в ответ:
Он глядит на лунный свет,
Бледен и унылый.
Кони мчатся по буграм;
Топчут снег глубокий...
Вот в сторонке божий храм
Виден одинокий;
Двери вихорь отворил;
Тьма людей во храме;
Яркий свет паникадил
Тускнет в фимиаме;
На средине черный гроб;
И гласит протяжно поп:
«Буди взят могилой!»
Пуще девица дрожит;
Кони мимо; друг молчит,
Бледен и унылый.
Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками;
Черный вран, свистя крылом,
Вьется над санями;
Ворон каркает: печаль!
Кони торопливы
Чутко смотрят в темну даль,
Подымая гривы;
Брезжит в поле огонек;
Виден мирный уголок,
Хижинка под снегом.
Кони борзые быстрей,
Снег взрывая, прямо к ней
Мчатся дружным бегом.
Вот примчалися... и вмиг
Из очей пропали:
Кони, сани и жених
Будто не бывали.
Одинокая, впотьмах,
Брошена от друга,
В страшных девица местах;
Вкруг метель и вьюга.
Возвратиться — следу нет...
Виден ей в избушке свет:
Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит...
Дверь шатнулася... скрыпит...
Тихо растворилась.
Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной;
Спасов лик в ногах стоит;
Свечка пред иконой...
Ах! Светлана, что с тобой?
В чью зашла обитель?
Страшен хижины пустой
Безответный житель.
Входит с трепетом, в слезах;
Пред иконой пала в прах,
Спасу помолилась;
И с крестом своим в руке,
Под святыми в уголке
Робко притаилась.
Все утихло... вьюги нет...
Слабо свечка тлится,
То прольет дрожащий свет,
То опять затмится...
Все в глубоком, мертвом сне,
Страшное молчанье...
Чу, Светлана!.. в тишине
Легкое журчанье...
Вот глядит: к ней в уголок
Белоснежный голубок
С светлыми глазами,
Тихо вея, прилетел,
К ней на перси тихо сел,
Обнял их крылами.
Смолкло все опять кругом...
Вот Светлане мнится,
Что под белым полотном
Мертвый шевелится...
Сорвался покров; мертвец
(Лик мрачнее ночи)
Виден весь — на лбу венец,
Затворены очи.
Вдруг... в устах сомкнутых стон;
Силится раздвинуть он
Руки охладелы...
Что же девица?.. Дрожит...
Гибель близко... но не спит
Голубочек белый.
Встрепенулся, развернул
Легкие он крилы;
К мертвецу на грудь вспорхнул...
Всей лишенный силы,
Простонав, заскрежетал
Страшно он зубами
И на деву засверкал
Грозными очами...
Снова бледность на устах;
В закатившихся глазах
Смерть изобразилась...
Глядь, Светлана... о творец!
Милый друг ее — мертвец!
Ах!.. и пробудилась.
Где ж?.. У зеркала, одна
Посреди светлицы;
В тонкий занавес окна
Светит луч денницы;
Шумным бьет крылом петух,
День встречая пеньем;
Все блестит... Светланин дух
Смутен сновиденьем.
«Ах! ужасный, грозный сон!
Не добро вещает он —
Горькую судьбину;
Тайный мрак грядущих дней,
Что сулишь душе моей,
Радость иль кручину?»
Села (тяжко ноет грудь)
Под окном Светлана;
Из окна широкий путь
Виден сквозь тумана;
Снег на солнышке блестит,
Пар алеет тонкий...
Чу!.. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкий;
На дороге снежный прах;
Мчат, как будто на крылах,
Санки кони рьяны;
Ближе; вот уж у ворот;
Статный гость к крыльцу идет...
Кто?.. Жених Светланы.
Что же твой, Светлана, сон,
Прорицатель муки?
Друг с тобой; все тот же он
В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
Те ж приятны взоры;
То ж на сладостных устах
Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
Пойте: многи леты!

Не хочу и славы;
Слава — нас учили — дым;
Свет — судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
«Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье — лживый сон;
Счастье — пробужденье».
О! не знай сих страшных снов
Ты, моя Светлана...
Будь, создатель, ей покров!
Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
К ней да не коснется;
В ней душа как ясный день;
Ах! да пронесется
Мимо — Бедствия рука;
Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла,
Будь веселость, как была,
Дней ее подруга.

А. А. Воейковой Раз в крещенский вечерок Девушки гадали: За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали; Снег пололи; под окном Слушали; кормили Счетным курицу зерном; Ярый воск топили; В чашу с чистою водой Клали перстень золотой, Серьги изумрудны; Расстилали белый плат И над чашей пели в лад Песенки подблюдны. Тускло светится луна В сумраке тумана - Молчалива и грустна Милая Светлана. «Что, подруженька, с тобой? Вымолви словечко; Слушай песни круговой; Вынь себе колечко. Пой, красавица: «Кузнец, Скуй мне злат и нов венец, Скуй кольцо златое; Мне венчаться тем венцом, Обручаться тем кольцом При святом налое». «Как могу, подружки, петь? Милый друг далёко; Мне судьбина умереть В грусти одинокой. Год промчался - вести нет; Он ко мне не пишет; Ах! а им лишь красен свет, Им лишь сердце дышит... Иль не вспомнишь обо мне? Где, в какой ты стороне? Где твоя обитель? Я молюсь и слезы лью! Утоли печаль мою, Ангел-утешитель». Вот в светлице стол накрыт Белой пеленою; И на том столе стоит Зеркало с свечою; Два прибора на столе. «Загадай, Светлана; В чистом зеркала стекле В полночь, без обмана Ты узнаешь жребий свой: Стукнет в двери милый твой Легкою рукою; Упадет с дверей запор; Сядет он за свой прибор Ужинать с тобою». Вот красавица одна; К зеркалу садится; С тайной робостью она В зеркало глядится; Темно в зеркале; кругом Мертвое молчанье; Свечка трепетным огнем Чуть лиет сиянье... Робость в ней волнует грудь, Страшно ей назад взглянуть, Страх туманит очи... С треском пыхнул огонек, Крикнул жалобно сверчок, Вестник полуночи. Подпершися локотком, Чуть Светлана дышит... Вот... легохонько замком Кто-то стукнул, слышит; Робко в зеркало глядит: За ее плечами Кто-то, чудилось, блестит Яркими глазами... Занялся от страха дух... Вдруг в ее влетает слух Тихий, легкий шепот: «Я с тобой, моя краса; Укротились небеса; Твой услышан ропот!» Оглянулась... милый к ней Простирает руки. «Радость, свет моих очей, Нет для нас разлуки. Едем! Поп уж в церкви ждет С дьяконом, дьячками; Хор венчальну песнь поет; Храм блестит свечами». Был в ответ умильный взор; Идут на широкий двор, В ворота тесовы; У ворот их санки ждут; С нетерпенья кони рвут Повода шелковы. Сели... кони с места враз; Пышут дым ноздрями; От копыт их поднялась Вьюга над санями. Скачут... пусто все вокруг; Степь в очах Светланы; На луне туманный круг; Чуть блестят поляны. Сердце вещее дрожит; Робко дева говорит: «Что ты смолкнул, милый?» Ни полслова ей в ответ: Он глядит на лунный свет, Бледен и унылый. Кони мчатся по буграм; Топчут снег глубокий... Вот в сторонке божий храм Виден одинокий; Двери вихорь отворил; Тьма людей во храме; Яркий свет паникадил Тускнет в фимиаме; На средине черный гроб; И гласит протяжно поп: «Буди взят могилой!» Пуще девица дрожит; Кони мимо; друг молчит, Бледен и унылой. Вдруг метелица кругом; Снег валит клоками; Черный вран, свистя крылом, Вьется над санями; Ворон каркает: печаль! Кони торопливы Чутко смотрят в темну даль, Подымая гривы; Брезжит в поле огонек; Виден мирный уголок, Хижинка под снегом. Кони борзые быстрей, Снег взрывая, прямо к ней Мчатся дружным бегом. Вот примчалися... и вмиг Из очей пропали: Кони, сани и жених Будто не бывали. Одинокая, впотьмах, Брошена от друга, В страшных девица местах; Вкруг метель и вьюга. Возвратиться - следу нет... Виден ей в избушке свет: Вот перекрестилась; В дверь с молитвою стучит... Дверь шатнулася... скрыпит... Тихо растворилась. Что ж?.. В избушке гроб; накрыт Белою запоной; Спасов лик в ногах стоит; Свечка пред иконой... Ах! Светлана, что с тобой? В чью зашла обитель? Страшен хижины пустой Безответный житель. Входит с трепетом, в слезах; Пред иконой пала в прах, Спасу помолилась; И, с крестом своим в руке, Под святыми в уголке Робко притаилась. Все утихло... вьюги нет... Слабо свечка тлится, То прольет дрожащий свет, То опять затмится... Все в глубоком, мертвом сне, Страшное молчанье... Чу, Светлана!.. в тишине Легкое журчанье... Вот глядит: к ней в уголок Белоснежный голубок С светлыми глазами, Тихо вея, прилетел, К ней на перси тихо сел, Обнял их крылами. Смолкло все опять кругом... Вот Светлане мнится, Что под белым полотном Мертвый шевелится... Сорвался покров; мертвец (Лик мрачнее ночи) Виден весь - на лбу венец, Затворены очи. Вдруг... в устах сомкнутых стон; Силится раздвинуть он Руки охладелы... Что же девица?.. Дрожит... Гибель близко... но не спит Голубочек белый. Встрепенулся, развернул Легкие он крилы; К мертвецу на грудь вспорхнул... Всей лишенный силы, Простонав, заскрежетал Страшно он зубами И на деву засверкал Грозными очами... Снова бледность на устах; В закатившихся глазах Смерть изобразилась... Глядь, Светлана... о творец! Милый друг ее - мертвец! Ах!.. и пробудилась. Где ж?.. У зеркала, одна Посреди светлицы; В тонкий занавес окна Светит луч денницы; Шумным бьет крылом петух, День встречая пеньем; Все блестит... Светланин дух Смутен сновиденьем. «Ах! ужасный, грозный сон! Не добро вещает он - Горькую судьбину; Тайный мрак грядущих дней, Что сулишь душе моей, Радость иль кручину?» Села (тяжко ноет грудь) Под окном Светлана; Из окна широкий путь Виден сквозь тумана; Снег на солнышке блестит, Пар алеет тонкий... Чу!.. в дали пустой гремит Колокольчик звонкий; На дороге снежный прах; Мчат, как будто на крылах, Санки, кони рьяны; Ближе; вот уж у ворот; Статный гость к крыльцу вдет. Кто?.. Жених Светланы. Что же твой, Светлана, сон, Прорицатель муки? Друг с тобой; все тот же он В опыте разлуки; Та ж любовь в его очах, Те ж приятны взоры; Те ж на сладостных устах Милы разговоры. Отворяйся ж, божий храм; Вы летите к небесам, Верные обеты; Соберитесь, стар и млад; Сдвинув звонки чаши, в лад Пойте: многи леты! ______ Улыбнись, моя краса, На мою балладу; В ней большие чудеса, Очень мало складу. Взором счастливый твоим, Не хочу и славы; Слава - нас учили - дым; Свет - судья лукавый. Вот баллады толк моей: «Лучшей друг нам в жизни сей Вера в провиденье. Благ зиждителя закон: Здесь несчастье - лживый сон; Счастье - пробужденье». О! не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана... Будь, создатель, ей покров! Ни печали рана, Ни минутной грусти тень К ней да не коснется; В ней душа - как ясный день; Ах! да пронесется Мимо - Бедствия рука; Как приятный ручейка Блеск на лоне луга, Будь вся жизнь ее светла, Будь веселость, как была, Дней ее подруга. 1808-1812 В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах.Москва: Художественная литература, 1959.

А. А. Воейковой

Тускло светится луна
В сумраке тумана -
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: «Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое».

Сели... кони с места враз;
Пышут дым ноздрями;
От копыт их поднялась
Вьюга над санями.
Скачут... пусто все вокруг;
Степь в очах Светланы;
На луне туманный круг;
Чуть блестят поляны.
Сердце вещее дрожит;
Робко дева говорит:
«Что ты смолкнул, милый?»
Ни полслова ей в ответ:
Он глядит на лунный свет,
Бледен и унылый.

Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной;
Спасов лик в ногах стоит;
Свечка пред иконой...
Ах! Светлана, что с тобой?
В чью зашла обитель?
Страшен хижины пустой
Безответный житель.
Входит с трепетом, в слезах;
Пред иконой пала в прах,
Спасу помолилась;
И, с крестом своим в руке,
Под святыми в уголке
Робко притаилась.

Села (тяжко ноет грудь)
Под окном Светлана;
Из окна широкий путь
Виден сквозь тумана;
Снег на солнышке блестит,
Пар алеет тонкий...
Чу!.. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкий;
На дороге снежный прах;
Мчат, как будто на крылах,
Санки, кони рьяны;
Ближе; вот уж у ворот;
Статный гость к крыльцу вдет.
Кто?.. Жених Светланы.

Что же твой, Светлана, сон,
Прорицатель муки?
Друг с тобой; все тот же он
В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
Те ж приятны взоры;
Те ж на сладостных устах
Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
Пойте: многи леты!
______

Улыбнись, моя краса,
На мою балладу;
В ней большие чудеса,
Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
Не хочу и славы;
Слава - нас учили - дым;
Свет - судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
«Лучшей друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье - лживый сон;
Счастье - пробужденье».

О! не знай сих страшных снов
Ты, моя Светлана...
Будь, создатель, ей покров!
Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
К ней да не коснется;
В ней душа - как ясный день;
Ах! да пронесется
Мимо - Бедствия рука;
Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла,
Будь веселость, как была,
Дней ее подруга.

Константин Маковский (1839-1915). Святочное гадание (1900-е)

18 января заканчивается один из самых весёлых русских праздников - Святки, и наступает христианский праздник Крещения. Много лет назад в Крещенский сочельник ряженые в последний раз ходили по деревне, звучали последние колядки, а под вечер девушки собирались погадать о замужестве.

Многие из нас со школьной скамьи помнят балладу русского поэта Василия Андреевича Жуковского (1783-1852) «Светлана» (1808-1812). Вот её начало.

Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.

Из него понятно, что действие баллады происходит в Крещенский сочельник - «крещенский вечерок» , а девушки заняты одним из самых таинственных святочных обрядов - обрядом гадания. В старину он был популярен среди людей, которые хотели узнать, что их ждёт в будущем, но, главным образом, к нему прибегали незамужние девушки, стараясь предсказать, скоро ли им идти под венец, и каким будет их суженый. Для этого применяли различные виды гаданий, самые значительные из которых упомянул Жуковский. Попытаемся немного рассказать о каждом из них.

За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали

Девушки выходили во двор, снимали с левой ноги башмак и кидали его за ворота на улицу, чтобы узнать, где живёт суженый, а потом смотрели, в какую сторону он обращен носком. Куда ляжет носком, в ту сторону будет отдана замуж кидающая. Если же башмак лежал носком к воротам, из которых его выкинули, это означало, что в наступившем году девушке суждено жить дома и не выходить замуж.

Снег пололи

В этом гадании участвовал не только снег, но и скатерть, которую девушки выносили на двор, взяв за края, разворачивали и насыпали в неё немного снега. Затем, раскачивая скатерть и подбрасывая снег, приговаривали: «Полю, полю бел снег среди поля. Залай, залай, собаченька; дознай, дознай, суженый!» Произнося эти слова, каждая девушка прислушивалась к лаю собак. Хриплый лай означал, что муж будет стариком, звонкий - молодым, а густой - вдовцом.

Под окном слушали

Девушки ходили по деревне, останавливаясь под окнами или у дверей чужих домов и прислушиваясь к разговору. По нему определяли характер будущего мужа. Весёлый разговор сулил весёлого мужа, скучный - зануду, нетрезвый - мужа-пьяницу. Кроме того, имел значение и возраст собеседников, по которому делали вывод о том, будет ли муж старым или молодым.

Бывало и так, что наиболее отважные девушки в полночь, когда не было службы, подходили к церкви, стараясь услышать за церковным дверями и окнами какое-либо пение. Если гадальщице представлялось, что она слышит венчальное пение, то это означало скорое замужество; а если «со святыми упокой» - смерть в наступающем году.

Кормили счетным курицу зерном

Данное гадание заключалось в следующем. Снимали с насеста курицу и давали ей поклевать зерно. Затем зерно пересчитывали. Если число оказывалось парным (чётным), это означало скорое замужество, в противном случае гадальщице предстояло сидеть в девках до следующего года.

Ярый воск топили

Гадание на воске было очень употребительным во время святочных вечеров. Оно совершалось следующим образом. Растапливали воск и вливали его в стакан с холодною водою. Затем сведущий в гадании человек (обычно старая нянюшка или ворожея) делал предсказания по образовавшимся фигуркам: нечто похожее на церковь означало венчание, на яму или пещеру - смерть.

Песенки подблюдны

Во время святочных вечеров одним из самых распространенных было подблюдное гадание. Девушки собирались в какой-нибудь избе, складывали свои кольца или любой другой предмет («перстень золотой, серьги изумрудны») в блюдо, наполненное водой, («чашу с чистою водой») , накрывали его платком («расстилали белый плат») и исполняли специально предназначенные для гадания песни («над чашей пели в лад песенки подблюдны») . После каждой такой песенки блюдо встряхивали, украшения перемешивались, и одна из девушек, пытаясь узнать свою судьбу, наугад вынимала из блюда одно из них. Если оно принадлежало гадальщице, это говорило о том, что слова песни сбудутся; если же украшение было чужим, то и слова песни к ней не относились. В балладе Жуковский использовал одну из самых распространённых подблюдных песен. Вот один из её оригинальных вариантов.

Подблюдная песня «Идет кузнец из кузницы»

Идет кузнец из кузницы.
«Ты кузнец, ты кузнец!
И ты скуй мне венец!
Из остаточков мне
Золот перстень,
Из обрезочков мне
Булавочек.
Уж и тем-то мне венцом
Венчатися,
Уж и тем мне кольцом
Обручатися,
Уж и теми булавками
Притыкатися».
Уж кому же мы спели,
Тому добро.
Кому вынется,
Скоро сбудется,
Не минуется.

Зеркало с свечою

Картина Карла Брюллова (1799-1852) «Гадающая Светлана» (1836), Художественный музей, Нижний Новгород.

Но самым отчаянным и самым, по всеобщему мнению, действенным было гадание с зеркалом и свечою. Не случайно героиня баллады Жуковского решается на него после года разлуки с милым другом, когда от него нет никаких вестей.

Для данного гадания выбирали какое-нибудь темное, уединённое помещение, в котором на стол ставили зеркало, а перед ним зажженную свечу. Гадающая девушка садилась за стол и смотрела через свечу в зеркало, где старалась увидеть своего суженого, произнося: «Суженый, ряженый покажись мне в зеркале!»

Иногда для этих целей применяли не одно, а два зеркала: стоящее на столе и стенное зеркало. Направленные друг на друга они образовывали нечто, напоминающее длинный коридор, освещенный огнями. Зеркала должны были быть безукоризненной чистоты, без пузырей и других изъянов. Затем из комнаты выгоняли кошек, собак и птиц, а также просили удалиться посторонних людей. Оставшиеся, соблюдая тишину и глубокое молчание, стояли в стороне. От них требовалось не смотреть в зеркало, не подходить к гадающему лицу и не разговаривать. Гадающая девушка должна была смотреть в зеркало пристально и неподвижно, направляя свой взор в конец представившегося ей коридора.

Нередко суженого приглашали разделить трапезу со своей любезной, поставив на стол всё необходимое кроме вилок и ножей: два прибора, хлеб, соль и ложки. Все окружающие выходили, а девушка, оставшись одна, запирала двери и окна, садилась за стол и начинала ждать суженого, произнося: «Суженый, ряженый приди ко мне поужинать!»

Вот в светлице стол накрыт
Белой пеленою;
И на том столе стоит
Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
«Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
Ужинать с тобою».

Самое интересное начиналось в полночь, когда вызванный поневоле суженый приходил в гадательную комнату и смотрел в зеркало через плечо своей избранницы. При его приближении нередко завывал ветра, а иногда доносился и смрадный запах. Девушка рассматривала черты лица и одежду призрака и даже иногда спрашивала его имя.

Подпершися локотком,
Чуть Светлана дышит…
Вот… легохонько замком
Кто-то стукнул, слышит;
Робко в зеркало глядит:
За ее плечами
Кто-то, чудилось, блестит
Яркими глазами…
Занялся от страха дух…
Вдруг в ее влетает слух
Тихий, легкий шепот:
«Я с тобой, моя краса;
Укротились небеса;
Твой услышан ропот!»

Ошибка Светланы заключалась в том, что она пренебрегла правилами «техники безопасности» при гадании. Во-первых, она должна была очертить зажженною в сочельник лучинкою круг ; во-вторых, ни в коем случае не оглядываться, в-третьих, чтобы избежать затянувшегося визита, зачурать гостя, произнеся: «Чур меня! чур моего места! чур моей загадки!» Иначе привидение вытворяло всяческие проказы, а при чурании оно должно было исчезнуть. И, наконец, на крайний случай (если не поможет зачурание ) Светлане было необходимо взять с собой петуха , пение которого, по мнению многих гадателей, имело способность отпугивать пришельцев с того света. Кстати говоря, данное поверье, по всей видимости, было известно Жуковскому. Эпизод в избушке, когда Светлана находится одна с угрожающим ей мертвецом, имеет сходство с сюжетом некоторых северных русских сказок, где героине в подобной ситуации помогает петух. Правда, Жуковский ввёл в повествование более «поэтичную» птицу - голубя .

Как известно, баллада имеет счастливый конец. Ночные кошмары оказываются сном, Светлана пробуждается и видит жениха: «статный гость к крыльцу идет» , «та ж любовь в его очах» . Но это в произведении поэта-романтика. В жизни всё намного сложнее.

Источники:
Жуковский В. А. Баллады. Поэмы и сказки. М., 1982.
Забылин М. русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1990.
Сахаров И. П. Сказания русского народа. Т. I. С.-Петербург, 1885.